Формирование характера

Вернулся из Питера. Поездка никак не была связана с психологией, поэтому рассказывать особо нечего. В очередной раз подивился, какой это красивый город, и поймал себя на мысли, что неплохо бы туда при случае переселиться. Не то чтобы мне Архангельск чем-то сильно не нравился, но в сравнении с Питером он практически по всем статьям проигрывает.

Между делом, обновил парк фототехники и привез с собой кучу фотографий. Год назад я еще как-то пытался открещиваться от этого занятия, ссылаясь на то, что фотоаппарат отвлекает от непосредственного восприятия окружающего мира. Но сейчас вернулся к тому, что мне нравится сам процесс… и всегда нравился. Глупо в этом случае вставать в позу.

Есть большое желание начать использовать свои собственные фотографии для оформления сайта, но пока еще не накопилось достаточно большой базы сюжетов, да и фотограф из меня не великий. Как с психологией, как и с любой другой сферой деятельности, фотографией нужно жить — только тогда результат будет заметно выше среднего. А у меня фотосъемка — это пока одна из побочных граней жизнедеятельности.

Пачку самых интересных кадров выложил вот здесь: Санкт-Петербург 2009 (лучше смотреть в режиме слайд-шоу, иначе Picasa снимки пережатые показывает и с цветами мудрит). Если есть среди читателей знающие фотографы, буду рад выслушать любые замечания и подсказки по делу.

Ну а теперь, ответ на заданный в рамках акции вопрос:

Отвечаю — и да, и нет. В первые годы жизни у ребенка вообще нет целостного сознания, он все время находится как бы в полудреме и только в редкие мгновения в нем вспыхивает осознание собственной индивидуальности. На этом этапе ребенок ничем не может управлять, но первые зачатки будущего характера закладываются где-то здесь. Есть вообще такая теория, что характер формируется в первые 3–4 года жизни, а потом его можно только переделывать.

Но в то же время, нельзя сказать, что в эти годы ребенок именно копирует родительские характеры. Их характеры и состояние их психики неизбежно накладывают свой отпечаток, но каким образом это скажется на будущем характере ребенка, предсказать нельзя.

Копирование же начинается в более поздние годы, когда формирование ядра личности уже завершено и запускается процесс уже социальной адаптации — подгонки того, что есть, под то, чего ожидают окружающие. Вот здесь ребенок и начинает примерять на себя те модели поведения, которые он видит в своих родителях и других близких людях.

Этот процесс, хотя он и происходит в уже более-менее сознательном состоянии, все так же не поддается какому-либо контролю. Все случается как бы само собой. Жизнь ставит перед ребенком задачи, и ответы он ищет в том, как подобные задачи решают окружающие его люди.

Так закладываются привычки реагирования, нравственные принципы, жизненные идеалы. И если этот автоматический механизм адаптации не дает никакого сбоя, если устройство личности ребенка не вступает в острое противоречие с личностями родителей, то вишенка от яблоньки действительно падает поблизости.

В этом случае у ребенка просто не возникает ярко выраженной потребности отделиться и обособиться от своих родителей. В определенном смысле это везение — быть в ладу со своим родом и идти проторенной дорожкой всегда проще. С другой стороны, увеличивается опасность того, что будущий взрослый человек, так и не станет самостоятельной личностью, а на всю жизнь останется лишь отпрыском своих родителей — проживет простую, но скучную жизнь, без особых горестей или радостей.

В другой же ситуации, когда по той или иной причине ребенок не может ужиться с родительской системой ценностей, возникает психологическое напряжение, которое разрешается либо бунтом против родителей, либо полным отрывом от них.

В первом случае формируется противоположный тип характера, что по своей сути мало отличается от простого копирования родительского образа жизни. Бунт выражает такую же бессознательную зависимость от родителей, как и полное им подчинение. В обоих случаях характер формируется ущербно и однобоко. Ненависть к родителям — такое же слепое чувство, как и безоговорочная к ним любовь.

Во втором случае, когда противоречие между врожденными свойствами личности ребенка и характером родителей прорывается на сознательный уровень, происходит настоящий отрыв от прежних корней, и начинается развитие самостоятельной новой личности. Так возникает новый род, новая «фамилия», новая линия жизни.

Однако не нужно впадать в крайности. Родителям бессмысленно стимулировать процесс отделения, а детям так же бессмысленно форсировать отрыв от своих корней. Там где действительно возникает необходимость создания своей собственной отдельной стаи, не возникает никаких вопросов о том, возможно это или нет, — обособление здесь становится необходимостью на грани выживания.

То есть, практически, сформировать характер, отличный от родительского, вполне возможно. Но делается это не по прихоти, не из рациональных соображений и не из духа противоречия, а по глубокой внутренней потребности в таком обособлении. Вообще, такая потребность есть в каждом человеке, но далеко не у всех она набирает интенсивность достаточную, чтобы укорениться в сознании и потребовать конкретных действий.

Подстегивать себя не нужно, пытаться индуцировать в себе потребность к индивидуации бессмысленно, но если уж так случилось, что внутри все горит, нужно без долгих прощаний сжигать мосты и уходить в одиночное плавание — искать свой собственный путь и свое место в этой жизни.