Здоровое взрослое сознание смотрит на мир и обнаруживает совершенно очевидную вещь — время от времени обстоятельства окружающей действительности требуют совершения определенных действий. Иногда это простые вещи вроде мытья посуды, когда чистая уже закончилась, иногда это требования трудового договора, которые следует соблюдать, чтобы не остаться без средств к существованию, а иногда это что-то такое, чему, казалось бы, можно не придавать особого значения, потому что это «всего лишь» мысли и ощущения…
Для взрослого человека естественность давления обстоятельств очевидна — он осознал это на собственном опыте: если не мыть посуду, однажды не из чего будет есть, если долго не мыться, окружающие начинают смотреть косо, если не ходить на работу, деньги в тумбочке быстро заканчиваются. Очевидно и естественно.
Но в то же время очевидно и другое — выбор в отношении того, как поступать, что делать, а что не делать, мы совершаем сами. Да, есть обстоятельства — некие правила игры, которым подчинена жизнь, — но далеко не все правила носят обязательный характер. У нас же свобода и демократия — не хочешь, не работай, только не жалуйся потом, что есть нечего. Можно даже юридические законы нарушать — да, ради Бога! — просто потом, вероятно, придется сидеть в клетке и есть не очень вкусную пищу, а вообще никаких проблем — полная свобода.
То есть, каковы бы ни были обстоятельства, каковы бы ни были правила игры, следовать им, или нет, решаем мы сами. Закавыка в том, что иногда нас не устраивает ответственность за нарушение правил, и в этот момент мы начинаем винить правила и тех, кто их придумал, в том, что они лишают нас свободы. Фактически мы боимся последствий, но вместо того, чтобы признать свою трусость или свое нежелание нести ответственность, мы выбираем чувствовать себя несчастными, лишенными свободы, несправедливо обиженными. Ведь гораздо проще винить обстоятельства, чем свою трусость и слабость перед лицом той или иной ответственности.
В общем, это тоже все достаточно очевидно. Когда ответственность за движение против течения нас пугает, мы можем либо поддаться страху, либо переступить через него, либо изобразить из себя жертву — честного человека вынужденного подчиниться непреодолимым и несправедливым обстоятельствам.
В каждой самой сложной ситуации есть, как минимум, три здоровых и ответственных выбора: изменить ситуацию, смириться с ситуацией или… пойти и утопиться. И есть еще четвертый выбор — невротический — обидеться.
Соблюдение законов и правил жизни требует некоторых усилий, и перед нами стоят все те же четыре свободных выбора: приложить эти усилия (смириться), отказаться от соблюдения правил и принять последствия (изменить), отказаться играть в игру (утопиться) или обидеться на весь мир (путь невротика).
Так вот, какой из вариантов ни выбирай, придется нести за него ответственность: по своей доброй воле столкнуться лицом к лицу с какими-то трудностями, от чего-то отказаться, что изменить, с чем-то смириться. Это и есть определение свободы, как осознанной необходимости — осознал необходимость и поступил как «надо». А вот инфантильное сознание ищет совершенно иной свободы — свободы ото всякой необходимости. Ребенок хочет иметь полную свободу выбора, безо всяких ограничений и последствий — «Чтобы у нас все было, и нам за это ничего не было!» — желание получить все, не отдавая ничего. Но, как мы это уже однажды обсуждали, даже тут от ответственности по-настоящему не убежишь.
Это тоже просто. Вся наша жизнь состоит из обстоятельств, больших и не очень, и каждый день мы совершаем множество выборов. В меру своей осознанности мы видим свободу в подчинении обстоятельствам и не испытываем по этому поводу никаких страданий. Но там, где ясности сознания нам не хватает, мы часто видим себя жертвами какого-то постороннего произвола. И если это случается слишком часто, начинаются проблемы.
Надо!? Не надо!
Отступим чуток назад, к той ситуации, где взрослый человек на своем горьком опыте узнает, что делание или не делание каких-то вещей иногда приводит к очень нежелательным последствиям. Возможно, открытие для него не очень-то приятное, но и не то чтобы очень трагичное. Се ля ви.
А теперь представьте, что этот взрослый человек пытается воспитать своего ребенка со всей любовью и ответственностью. То есть, речь про хорошего (нормального) ответственного и любящего родителя, а не про какого-то морального урода.
И вот этот родитель пытается уберечь ребенка от горьких ошибок и донести до него понимание, что есть в жизни такое слово — надо, что есть в жизни обстоятельства, которым надо следовать, что жизнь в равной мере состоит из приятного и неприятного. Однако для ребенка все это втирание мозгов, кажется именно насилием над личностью: у него-то еще нет опыта, что чистая посуда может закончиться, что не чищенные зубы будут болеть, а почему он должен верить взрослым на слово?
Если говорить о воспитании, то родитель, по сути, сам должен стать для ребенка «обстоятельством», вместо того, чтобы капать на мозги, объяснять логически или давить на совесть. Только тогда у ребенка будет закладываться реальный здоровый опыт жизни с ее естественными ограничениями, а не страх перед родительским недовольством. Подчинение страху и осознанная необходимость — это далеко не одно и то же. Но возвращаемся к нашей теме.
Рано или поздно душа ребенка должна взбунтоваться против родительского «надо», и это совершенно необходимый этап взросления. В конце концов, взрослеющий человек должен на своем собственном опыте перепроверить, что в жизни надо, а что не очень. И если все идет нормально, то происходит естественное отделение от родителей, и из ребенка вырастает нормальный здоровый человек, вполне успешно и комфортно адаптированный к жизни. Но гораздо чаще происходит сбой, из-за которого взросление так и не наступает.
Самый очевидный вариант этого сбоя — это когда человек так и не решается провести ревизию своих жизненных ориентиров и держится за них руками и ногами. Такие люди проживают правильную, но очень скучную и бессмысленную жизнь в постоянном чувстве гордой своей несчастности от столкновений с горькой чужой несправедливостью.
Другой вариант гораздо более затейливый и, как это ни печально, часто именно психология подсказывает лазейку. Если в первом случае человек полностью прогибается под давлением окружающей среды и отказывается от своей свободной воли, то здесь все происходит наоборот — человек бунтует против всякого давления и делает все ему наперекор. «Весь мир до основанья мы разрушим, а затем…» А затем будем пребывать в иллюзии, что это и есть свобода. Наконец-то никому ничего не должен — это ли ни счастье?
И все было бы хорошо, если бы бунт касался только внешнего, чужого и чуждого давления. Как уже было сказано, подобное противостояние — необходимый этап взросления. Но здесь все получается несколько иначе.
У нашей психики есть любопытный защитный механизм, который спасает нас от внутреннего раскола там, где противоречие между различными тенденциями в душе становится невыносимым. Действует он примерно так.
Есть у меня желание бросить курить. Но в то же самое время есть и другое желание — выглядеть круто. Одно желание возникло под давлением логики (курить вредно), другое желание опирается на чувство (курить круто). Если мне хватает духу выбрать какое-то одно из желаний и отбросить другое, то все хорошо, но вот, если я на этом выборе застреваю, не могу определиться (жалко себя), убегаю от необходимости принять решение, выбрасываю вопрос из головы и надеюсь, что все решится как-нибудь само, то происходит интересный эффект.
С одной стороны, я вроде бы перестаю мучить себя размышлениями на тему быть или не быть, но с другой — я вдруг начинаю невольно обращать внимание на чужие споры о вреде и пользе курения и однажды обнаруживаю, что в очередном чужом споре вдруг занял позицию одной из сторон и со всем пылом отстаиваю ее взгляды, а оппонентов по другую сторону баррикад ото всей души люто ненавижу.
Это и есть работа того самого защитного механизма. Внутренний конфликт выносится вовне, и теперь он для души уже не так разрушителен: вместо того, чтобы ненавидеть одну из сторон своей сущности, можно ненавидеть другого человека, который в моих глазах эту сущность олицетворяют. Можно даже начать с ним сражаться, а еще лучше переубедить и перевербовать на свою сторону. И все это делается только для того, чтобы преодолеть свой собственный плохо осознаваемый внутренний конфликт. Чужое мнение нам до лампочки: на самом деле, убеждая в чем-либо других, мы пытаемся убедить в том же самом самих себя.
А теперь смотрите, как это срабатывает со словом «надо». Вот есть у нас родители с их поучениями, которые давным-давно стоят у нас поперек горла. И вот мы взрослеем, получаем юридическую независимость, начинаем самостоятельно обеспечивать себе выживание и теперь потираем руки: наконец-то можно перестать слушаться родителей и делать со своей жизнью все, что захочется. «Пошли все на фиг — теперь я сам по себе».
Часть родительских поучений, скорее всего, заслуживает именно такой участи — быть выброшенными на помойку при первой же возможности. Но что, если среди прочих субъективных родительских взглядов затесалось что-то такое, что мы в глубине души знаем и без них? Что, если недостатки и слабости, на которые они нам указывают, вызывая у нас бешенство, это действительно наши недостатки, о которых мы знаем, но никак не хотим себе в этом признаться? Что, если какие-то из родительских требований всего лишь вторят нашим собственным требованиям в отношении себя?
А ведь именно такие требования бьют по нам больнее всего и именно против этих требований больше всего и хочется взбунтоваться — потому что они всякий раз напоминают нам о чем-то таком, от чего мы очень хотим отвертеться. И вот тогда мы как раз и выбираем вариант четвертый невротический — обидеться на родителей за их чрезмерное давление на нас. Бунтуем против их упреков и указаний, говорим себе, что нет в жизни никакого «надо» и… вместе с водой выплескиваем ребенка.
Настоящее «надо»
Родители здесь были приведены в пример только наглядности ради — многим знаком этот бунт против родительской власти и, наверное, почти у всех этот бунт включал попытку преодолеть собственные претензии к себе. Но вообще тот же механизм работает и в прочих сферах жизни. И год за годом маневр с перекладыванием ответственности с больной головы на здоровую только все больше оттачивается.
Мы обижаемся на своих друзей, на начальников, на обстоятельства, на Бога, в конце концов. И бунтуем против них тем сильнее, чем больнее их напоминание о нашем собственном недовольстве собой.
С детства мы рвемся на свободу, но под видом освободительной революции, которая должна бы сделать нас сильными и независимыми, мы пытаемся освободиться от ответственности перед самими собой. Бунтуя против чужой критики и чужого давления, мы пытаемся избежать горькой правды о самих себе. И чем сильнее и эмоциональнее наш бунт, тем вероятнее, что критика бьет в самую цель — в слабое место, которое действительно у нас есть и которое мы никак не хотим признать.
Да, мы никому ничего не должны, но это не отменяет того факта, что при этом мы остаемся что-то должны самим себе. Нет никакого слова «надо» в том понимании, что никто извне не имеет права да и, при всем желании, не может знать, что «надо» для нас. Но в то же время, мы сами знаем, что нам «надо», и знаем это гораздо чаще, чем хотели бы признать. Вот в таком понимании слово «надо» очень даже есть.
Мы можем прятаться и избегать внутреннего давления достаточно долго, но итог такого образа жизни тот же самый — несчастное и бессмысленное существование, как и у того человека, который полностью подчинился внешнему давлению. В одном случае мы получаем несчастного человека загнанного в угол и не смеющего шелохнуться без команды, в другом — не менее несчастного человека, который гордо стоит в чистом поле, но не знает, что ему теперь делать с этой свободой.
Можно даже взглянуть еще шире — нет вообще никакого внешнего давления, есть только одно давление — наше собственное, внутреннее. Никакой внешний тычок не достигнет цели и не вызовет чувства несвободы, если не попадет в больное место. А если мы изнутри чувствуем какой-то невыполненный долг перед собой, то даже чужой взгляд в этом направлении будет вызывать у нас острое раздражение: «Отстаньте все от меня с вашими поучениями!»
Именно в этом смысле наша свобода всегда в наших руках. Все, что для этого нужно — так или иначе разрешить внутренние противоречия. И мы не обязаны идеально и соответствовать всем своим внутренним требованиям, мы лишь обязаны быть идеально честными с собой. И если уж есть такое несоответствие, с которым мы не хотим или не можем ничего сделать, то мы должны набраться мужества и признать наличие этого несоответствия. Можешь изменить — измени. Не можешь — смирись. Не можешь ни того, ни другого — утопись. А четвертый путь ведет только к прозябанию.
Если душа требует от меня какого-то поступка, то я должен сделать взрослый выбор — совершить поступок или честно признать свою слабость. Оба варианта требуют мужества и душевных усилий. Но вместо этого наша инфантильная надежда на то, что удастся проскользнуть между двух огней, заставляет нас пускаться в философские или психологические рассуждения о том, права ли душа в своих требованиях, и действительно ли должен в этой ситуации что-то сделать или все-таки я опять никому ничего не должен.
И часто получается так, что энергии на ускользание от ответственности уходит гораздо больше, чем потребовалось бы на честное принятие этой ответственности, так что даже в экономическом смысле стратегия убегания от себя не оправдывает.
Настоящее взросление случается, когда человек оказывается вынужден признать, что родители все-таки были правы: есть такое слово — «надо». Оно у каждого свое, и, быть может, родители были не правы в том, что именно нам надо делать со своей жизнью, но это не избавляет нас от необходимости найти свое собственное «надо» и подчиниться ему со всей ответственностью и смирением.
Нет никакого внешнего давления. Всю свою жизнь в каждый момент времени мы были и будем на сто процентов свободны. И единственное, что создает у нас чувство запертости и несвободы — это наше собственное «надо» и страх перед тем, чтобы ему не соответствовать.
Соответствовать или не соответствовать? — вот в чем вопрос. Все остальное — попытка себя одурачить, ведущая в болото бесконечной тоски и апатии.
Бежать больше некуда.
P. S.
Еще раз напоминаю о семинарах в Питере — там будет более подробный разговор и на эту тему тоже.
