ПРОФАН — От лат. profanus «лишённый святости, непосвящённый», от pro fano — «не допущенный в храм», букв. «снаружи храма», от pro- (до-) + fano, от fanum «святилище, храм». Человек, не посвященный в мистерии или не участвующий в религиозной церемонии.
Большой Энциклопедический словарь.
Откуда вообще взялись всевозможные духовные традиции? Неужели кто-то может искренне верить, что пышные ритуалы мировых религий или сложные, требующие многолетней тренировки восточные практики имеют какое-то отношение к Богу или Истине? Неужто сам Бог, высший Абсолют указал тем, кто его познал, строить церкви или заниматься йогой? Как это вообще случилось?
В психологии можно проследить одну интересную штуку. Она уже здесь описывалась отдельной статьей про добро и зло. Суть в том, что всякий человек убежден в том, что в жизни есть правильное и неправильное, и что он знает, где одно, а где другое. И именно эта убежденность дает ему чувство опоры и превосходства над другими людьми во всяких спорных ситуациях.
А интересно здесь то, что человек этот претендует на знание объективной истины о добре и зле, а не просто устанавливает свои собственные произвольные правила игры. И, конечно же, он никогда не заявит вслух об однозначной истинности своих ориентиров, поскольку неизбежно почувствует в подобном утверждении некий неопределенный подвох. Однако живет и действует он при этом именно так: безо всяких сомнений веря в свою правоту, как если бы его произвольная система координат действительно была единственно истинной во всем свете.
Именно это дает ему право обижаться, злиться и раздражаться на других людей. Ведь они по его мнению, которое кажется ему истиной, поступают неправильно. А он с этой позиции становится невинной жертвой или же благодетелем, который своей встречной агрессией восстанавливает мировую справедливость — выступает на стороне добра, принуждая грешников и отступников к покаянию и исправлению.
Не оглядывайтесь по сторонам. Не ищите примеры на стороне. Загляните внутрь, и вы обнаружите все это у себя под самым носом. Все устроены одинаково. Однако в этом нет никакой большой проблемы. До тех пор, во всяком случае, пока конфликт между внутренней системой координат и реальным миром не становится слишком уж острым.
Если же это происходит, и человек обращается к толковому психологу, то очень скоро он обнаруживает очевидную относительность своих представлений о добре и зле. И вот тут самое интересное! За счет чего на практике достигается это самое осознание условности всяких нравственных ориентиров?
Если человек глубоко и искренне верит, что обижать слабых плохо, то никакие прямые аргументы не убедят его в обратном, даже если они будут абсолютно логичны. Например, можно было бы сказать, что слабые должны погибать или становиться сильнее, как это и происходит обычно в природе. Слабого съедают или изгоняют. Если он выживет, возможно, даст начало новому виду или породе. Если погибнет — так тому и быть, природа не нуждается в больных и слабых.
Можно привести кучу аргументов против всякой слабости. И другую равного размера кучу аргументов в пользу того, что слабых, все-таки, нужно защищать и оберегать. На каждый аргумент обязательно найдется контраргумент. И именно поэтому никак не получается преодолеть глубокую убежденность. Человек всегда останется при своем мнении и только лишь в самом лучшем случае допустит некоторую призрачную вероятность собственной неправоты. И именно поэтому спор, основанный на аргументах не имеет смысла: аргументы никогда не действуют на уже имеющуюся убежденность, которая, по своей сути, иррациональна.
В практической психологии данное противоречие разрешается совершенно иначе. Не за счет разумной аргументации и не за счет того, что психолог со своей авторитетной знающей позиции сообщает пациенту истину в последней инстанции, и даже не за счет того, что указывает на относительность всяких аргументов. Все это не работает, и если вы вдруг встретили психолога, который пытается вас в чем-то логически убедить или разубедить, бегите от него подальше — он откровенный шарлатан.
Решается эта головоломка только в тот момент, когда человек обнаруживает и ясно осознает происхождение своих представлений о добре и зле. Только когда он видит своими собственными глазами, насколько предвзята его система координат и насколько хорошо она согласована с его личными больными местами и выгодами, только тогда ему становится очевидной ее откровенная лживость.
На защиту слабых встает только тот, кто сам слаб, и потому нуждается в этой защите. Но не имея возможности потребовать этой самой защиты напрямую, не имея никаких иных оснований для предъявления претензий своим обидчикам, он призывает себе на помощь идею о морали и справедливости. И на своих потенциальных обидчиков он воздействует именно этим: обвиняет их не в причинении дискомфорта одному не умеющему за себя постоять слабаку, но в нарушении закона природы, закона человеческого или даже закона божьего.
Таким образом в его в руках появляется весомый аргумент. Теперь он защищает не свою собственную слабость, а радеет за общечеловеческую Справедливость, за всеобщее Добро, и это придает его личным требованиям, его личным обидам, его личной злости, его личному раздражению оттенок истинной Праведности. Ведь теперь он не просто капризный маленький ребенок, требующий считаться с его личным комфортом, а практически святой крестоносец — защитник Истины, а не своих ничтожных инфантильных мотивов.
И когда эта игра проясняется для самого этого «ребенка», когда он видит весь свой спектакль и то, как всю жизнь манипулировал окружающими людьми, как подтасовывал факты под выгодную ему самому теорию справедливости, вот тогда он теряет всякую возможность и дальше верить в свою игру. И вместе с этим он ясно осознает, что все его прочие представления о добре и зле также высосаны из пальца и обслуживают лишь его собственную эгоистичную и беспринципную выгоду.
Таким образом преодолевается проблема добра и зла на психологическом уровне. Это еще далеко не «выход за пределы добра и зла», но хорошая отправная точка для дальнейших исследований. В целом же именно обнаружение истоков и природы тех или иных убеждений дает возможность выглянуть за их пределы, увидеть более широкую картину и осознать то, что до этого все время ускользало от внимания или оставалось лишь теоретическим предположением — действительную относительность всяких оценок.
Теперь возвращаемся к вопросу духовности. Откуда вообще могла взяться какая-то духовность? Откуда все эти истории о Боге или какой-то особой мудрости, которой может достичь человек? Откуда взялась умопомрачительных размеров христианская церковь? Откуда все эти сложные духовные традиции? Почему все так сложно, тогда как все так просто?
Спорить о том, права религия или нет, не имеет смысла. Все это будет той самой чередой аргументов и контраргументов, которые никуда не ведут. Может, Бог есть и велит людям жить определенным образом. А может, и нет его, и жить можно как угодно и в свое удовольствие. Весомые доводы можно найти для обеих точек зрения, но сколько их ни мусоль, однозначного ответа не будет. Тот, кто верил в Бога, будет верить дальше, потому что такова его личная игра и его способ самооправдания. Тот, кто не верил, так и не поверит — потому что вера в отсутствие Бога ему выгоднее, чем вера в его наличие.
Но сейчас речь чуть о другом. Не о буквальной вере в Бога или в его отсутствие, а об общем мотиве к тому, чтобы прожить жизнь каким-то особенно правильным и праведным образом — духовно.
Откуда берутся представления о том, что духовно, а что бездуховно? Откуда берутся идеи о том, чего хочет Бог, и, как правильно распорядиться своей жизнью? Очевидно, дело не в скрижалях и не в Библии. Все это уже следствие — задокументированные многовековые представления о духовности. Но откуда они берутся изначально?
Очевидно, что все это приходит из чужих уст. Даже история Иисуса — это история человека, который пришел и рассказал другим людям о том, каково оно, царствие небесное. И легенда о Будде тоже повествует о человеке, который что-то осознал и попытался об этом поведать тем, кто готов был слушать. Всегда есть тот, кто ЗНАЕТ, и те, кто его слушают, но на текущем уровне сознания еще пока не понимают и не способны понять.
Всегда и везде, в основе любой духовной традиции, лежит человек, который обнаружил нечто невообразимое. Но попытавшись в естественном порыве этим поделиться, он обнаруживает, что выразить в словах самую суть озарения невозможно: никакие слова для этого не подходят, поскольку вся суть именно в выходе за пределы слов. Истина сама по себе абсолютно проста, но при любой попытке передать в словах хотя бы ее отблеск, приходится прибегать к таким образам, метафорам и выражениям, которые вызывают у незадачливого слушателя совершенно неуместные трепет и благоговение. Что-то по своей сути банальное превращается таким образом в нечто мистическое и сверхсложное.
И именно об этом весь разговор. Тот, кто действительно ЗНАЕТ Бога, никогда не будет проповедовать «духовность» или «духовный» образ жизни, потому что это абсолютно ненужные лишние сущности — попытка посолить соленое. Поэтому все человеческие представления о духовности — результат недопонимания, искажения и искусственного возвеличивания слов человека, который говорил о чем-то совсем другом, но был понят превратно и глубоко ошибочно.
Например, тот же вопрос о добре и зле имеет смысл только на уровне ума, а за его пределами выглядит совершенно неуместно. Нет ни добра, ни зла, ни праведности, ни греха. Нет и не может быть никакой правильности или неправильности. Никаких исключений. Но в то же самое время с этой же самой позиции абсолютно очевидно и другое: то, что между «мной» и «не мной» нет никакой границы, а, значит, все вокруг едино со «мной», и будучи таковым вызывает особое чувство доброты и приязни… или, как об этом говорят более эмоциональные люди, — любви ко всему вокруг.
И из этого получается противоречие, которое можно трактовать и так, и сяк. Если все равно всему, то не остается никакого места для приязни и неприязни. Но, в то же самое время, присутствует эта самая приязнь или любовь ко всему вокруг, как к самому себе. И оба ответа правильны одновременно — в мире тотального равенства невозможно что-то любить или даже просто предпочитать чему-то другому, но в то же самое время все пространство до краев заполнено любовью к тому, что есть таким, как оно есть.
И именно это много раз в различных вариациях люди слышали от тех, кто познал Бога, прозрел, пробудился… или как там еще называют это явление в разных культурах и традициях. Человек обнаруживает свое тождество со всей Вселенной, и настолько тесное, что после этого невозможно говорить про себя «Я», не делая при этом молчаливой оговорки об условности этого понятия.
И вот здесь опять противоречие. С одной стороны, нет никакого отдельного «меня», нет никакого «моего Я», «моего ума», «моего тела», «моей души», «моего сознания» и, стало быть, упоминание «себя» становится абсолютно неуместным. С другой же стороны, можно выразиться ровно противоположным образом — все вокруг есть «Я» и нет ничего, кроме «Меня». И опять обе формулировки и в равной степени указывают на Истину, и в равной степени ошибочны, если пытаться воспринимать их слишком буквально.
И это тоже много раз слышали от разного рода святых и просветленных. Нет ничего, кроме Дао. И если так, то не может быть и никакого «меня», и в то же самое время все, что есть, это и есть «Я». Дао одновременно отрицает «меня» и не оставляет места ни для чего, кроме «меня». Есть только Одно, и это Одно есть Ты.
Вот и вся Истина. Говорить больше не о чем. Никакой морали тут нет и быть не может. Никаких законов божьих, никаких правил, никаких ориентиров для жизни, о которых можно было бы сообщить тем, кто еще не увидел этого сам. Нет никакого правильного способа жить. Нет никакого способа спасти душу или избавится от греха, потому что нет никакого греха, и с душой тоже все в порядке. Некуда идти и нечего искать, потому что ничего не терялось, и не может быть потеряно. Абсолютно не о чем рассказывать, и нет ни единого повода для введения таких понятий, как «духовные ценности», «духовная жизнь» и «духовность» вообще.
В пробуждении, в освобождении от пут ума нет ничего духовного, и никакая «духовная жизнь» к нему не ведет… не более чем к нему ведет успешный бизнес, научная карьера, любовь, отношения или выпиливание лобзиком. Духовная жизнь с ее духовными ценностями не находится на каком-либо особом положении. Это всего лишь еще одна из игр, которыми можно развлекаться целую жизнь.
Футбол, политика или духовность — везде свои правила, везде свои критерии успеха, везде свои чемпионы, но все это существует только на стадионе, политической арене или в духовной иерархии. К познанию Бога, к прозрению, к пробуждению все это не имеет никакого отношения. Победа в духовных видах спорта — это просто еще одна чисто социальная вершина, покорение которой значит не более, чем победа в мировом чемпионате по прыжкам в ширину.
И это все абсолютно очевидно с позиции человека распознавшего суть подвоха, который придавал вещественность, осязаемость и убедительность привычной картине мира, самым центром которой казалось индивидуальное способное на самоопределение «Я». Из этого осознания невозможно вывести какое-либо учение или духовную традицию, потому что здесь нечему учиться — скорее, нужно разучиться. Остается только замолчать… но и этого тоже будет понято превратно.
А если говорить не о чем, откуда же тогда взялись все эти запутанные духовные, религиозные и мистические традиции, которыми переполнен мир? Очевидно, они созданы не теми, кто действительно обрел Бога, потому что этим людям не пришли бы в голову подобной глупости. И тогда не остается ничего иного, кроме как предположить, что все «учения» созданы «учениками», а не «учителями».
Вот над этим и стоит задуматься. Как представления о добре и зле создаются личными эгоистичными мотивами человека, защищающего свои слабости, так и всякая духовная традиция — это всего лишь оправдание удобному для себя способу жить. И аналогия с личной моралью здесь очень хорошая — в обоих случаях не составляет большого труда проследить свои мотивы и свою закулисную игру.
Нравственная система координат отдельного человека всегда служит оправданию его личных слабостей. И чем больше человек настаивает на безусловности и универсальности того или иного морального принципа, тем большего размера душевную дыру он таким образом прикрывает.
Стоит обнаружить это один раз, и вся система нравственных координат затрещит по швам. И то же самое происходит с «духовностью»: все, что кажется наиболее священным, наиболее правильным, наиболее духовным, скрывает под собой лишь личные слабости и личные мотивы, не имеющие ничего общего с поиском Бога или пробуждением. Чистый самообман, который нужно распознать один только раз, чтобы вся эта высосанная из пальца «духовность» лопнула как мыльный пузырь.
Пробуждение не требует никакой духовности или праведности. Это не то, что можно заслужить, восхваляя Бога в молитвах, совершая мистические ритуалы, очищая организм, или развивая гибкость в суставах. Все это просто игры… и хорошо, если они хотя бы доставляют удовольствие и радуют душу. Но все эти игры придуманы, изучаются, практикуются и проповедуются теми, кто не знает на своем опыте ни Бога, ни Истины. Все эти игры — результат неправильного понимания и ложных интерпретаций.
Будда в разговоре с каким-то очередным бестолковым учеником обмолвился, что все страдания происходят от желаний. И что? Будда умер, а ученики, так и не уловив самой сути, сделали из этого замечания целый Буддизм и со всей серьезностью начали практиковать подавление желаний.
Желания приносят страдания… Несложно предположить, что именно могло иметься в виду, если Будда действительно произнес именно эти слова именно в таком порядке. Но гораздо проще ошибиться и выдвинуть иные предположения, которые бы не имели ничего общего с тем, о чем на самом деле была речь. И тем не менее, слова эти были записаны, а затем были написаны целые книги с рассуждениями о том, что именно имел в виду Будда, говоря эти самые слова. И чем толще книга, тем дальше ее автор от Сути.
А Иисус? Возлюбить ближнего своего, как самого себя? Мог ли он действительно сказать что-то подобное? Для кого конкретно и в какой момент были сказаны эти слова? Следует ли понимать их буквально и применять в качестве универсального принципа или, может быть, это было еще одним указанием на сущностное Единство всего и вся, подразумевающее эту самую любовь без каких-либо специальных усилий? И, если так, то нужно ли эту любовь практиковать? Нужно ли любить ближнего, чтобы стать ближе к Богу? Может ли Единое стать еще более Единым?
Так кто же тогда создал учение Будды? Кто создал Христианство и Ислам? Кто создал все прочие духовные традиции и учения? Будда? Иисус? Мухаммед? Или это дело рук их последователей, которые, далеко не всегда понимая суть сказанного, записали чужие слова и сделали из них удобные и красивые духовные догмы?
Проследите свои собственные духовные ориентиры. Посмотрите, откуда растут ноги у самых дорогих вашему сердцу духовных ценностей: доброта, любовь к ближнему, забота о природе, помощь страждущим, здоровое питание, молитвы и медитации… Будьте честны и внимательны, и вы неизбежно обнаружите свою собственную ложь, опирающуюся на ложь тех людей, которым вы предпочли поверить на слово. В какой-то момент жизни в какой-то ситуации вам была выгодна «духовность» и вы ее для себя создали — из чужих теорий, из непонимания того, о чем на самом деле говорят мудрецы, и из своего желания найти хоть какую-то, пусть даже ложную, опору перед лицом жизни и смерти.
Почему вы оказались так доверчивы? Не вышло ли так, что вся ваша «духовность» — это не более чем способ самооправдания и защиты своих слабых мест? Не ведет ли ваша «духовность» в направлении противоположном от того, которое декларируется на словах? Идете ли вы таким образом к Богу и полноте жизни, или именно от Бога и жизни вы таким образом убегаете?
P. S.
Оксане, Наталье, Дмитрию и всем остальным — большое спасибо за финансовую поддержку!
