В современном мире происходят очень интересные процессы. Идет война против условностей, иррациональных страхов и давно изживших себя традиций. Естественный процесс обновления человеческой культуры. То, что раньше категорически осуждалось и даже преследовалось по закону, постепенно превращается в норму. Разного рода меньшинства требуют своего места под солнцем и равного к себе отношения. И если современному обществу в итоге приходится с этим считаться и менять свои представления о норме, значит, прежняя норма действительно устарела. Мир меняется, и маргинальное вполне может однажды стать общепринятым, а общепринятое — маргинальным.
Принцип эволюционной борьбы за выживание предполагает, что выживает сильнейший. И если общепринятое постепенно уступает свои позиции тому, что ранее казалось сомнительным, значит, туда ему и дорога. В биологическом мире нет демократии — в нем побеждает не большинство, а тот, кто сильнее и лучше приспособлен для выживания в текущих условиях. Условия поменялись — динозавры вымерли.
И если эволюции будет угодно, чтобы на каком-нибудь следующем историческом отрезке преобладала любовь однополая, то ничего этому помешать не сможет. И хотя это абсолютно контр-репродуктивно, человечество от этого не вымрет, а может даже выйдет на новый виток своего развития и процветания. Искусственное оплодотворение, контроль рождаемости, генная инженерия и все такое прочее. Поэтому весомых аргументов, почему новые не вполне традиционные ценности не могут или не должны победить, попросту нет. Может и победят — мир на месте не стоит.
Но есть в этом процессе естественной социальной эволюции и нечто противоестественное. И, нет, речь не о том, что те или иные органы используются не по прямому назначению. Речь о психологическом выверте, который превращает нормальный в общем-то процесс перестройки общественного мировоззрения в чудовищную охоту на ведьм.
Следим за логикой!
Относительно малочисленная группа людей отстаивает свое право любить то, что выходит за рамки привычных устоев. Конкретные аргументы здесь не важны — допустим, они представляют собой побочную экспериментальную линию человеческой эволюции, имеющую полное право на существование. И если у них получается отвоевать себе место под Солнцем, остается им только поаплодировать и запастись попкорном на пару столетий вперед — посмотреть, чем все это закончится.
Но в процессе отстаивания своего права на сексуальное самоопределение отдельные, особо рьяные, представители меньшинства начинают нападать на тех, кому не нравятся нетрадиционные формы взаимоотношений. И их возмущение кажется относительно разумным, особенно, на общей волне борьбы с разного рода дискриминацией. Все люди равны, и статистическое большинство не должно использовать свое положение и притеснять статистическое меньшинство. Справедливость, мол!
Но если присмотреться внимательнее, то получается, что они отстаивают не только свое право на место за общим столом, но и право выгонять из-за стола тех, кому они сами не по вкусу. Человек, позволивший себе некую нетолерантность, в их понимании должен быть подвергнут обструкции и, в идеале, изолирован. Но не является ли это переходом разумных границ?
Допустим, я отстоял свое право сидеть за общим столом и есть руками, тогда как все остальные пользуются столовыми приборами. Имею ли я на тех же основаниях право выгнать из-за стола того, кому не нравится мой способ потребления пищи? Если другой человек нападает на меня за мои застольные привычки и считает меня существом второго сорта, то, наверное, да. И тогда я могу предложить своим более толерантным сотрапезникам выдворить из-за стола нарушителя общей идиллии — ради общего блага, так сказать.
А что, если он не нападает, а просто констатирует свою личную неприязнь к тем, кто пальцами запихивает себе еду рот? Что, если мой способ приема пищи вызывает у него брезгливые чувства, которых он сам не выбирал, а получил в комплекте со всей остальной своей генетикой? Тогда его тоже надо прогнать из-за стола?
По логике, право чего-то хотеть, автоматически подразумевает и право чего-то не хотеть, ведь нежелание — это просто перевернутая форма желания. А если я имею право что-то любить, значит, я имею и зеркальное право что-то не любить. Верно?
Тогда, как так получается, что я имею право хотеть и любить есть руками, а другому человеку запрещаю не любить тех, кто не пользуется столовыми приборами? Или право не любить у него есть, но ему запрещено свою нелюбовь выражать вслух? А что, если он хочет и любит выражать свои чувства вслух — этого права за ним мы не признаем? А если это все-таки ему запрещено, то кто тогда разрешил мне выражать вслух свою нелюбовь к тем, кто не любит меня?
Тут явно происходит какая-то ерунда! Борцы с нетолерантостью демонстрируют очевидную нетолерантность к нетолерантным, но продолжают требовать толерантности к себе. Нарушается логика и давно сформулированный принцип, что свобода одного человека заканчивается ровно там, где начинается свобода другого. Борьба за справедливость сама становится источником несправедливости, а защита униженных и оскорбленных приводит к унижению и оскорблению прежних угнетателей. Кто первым обиделся, тот и прав?
Получается, как в компьютерной игре: кто первым захватил знамя справедливости, тот им и размахивает. И в сегодняшнем мире это знамя захватили борцы с нетолерантностью и дискриминацией, и теперь они по своему произволу определяют границы справедливости.
Или…
Есть еще одно объяснение тому, что творится в нашем мире, но оно еще более дикое.
Среди тех, кто недавно «вляпался в развитие», частенько случается один очень специфический загон. Начитавшись умных книжек и нахватавшись красивых идей о безусловной любви к ближнему своему, человек начинает пытаться всех вокруг безусловно полюбить. Натужно, через силу, словно бы любовь — это волевой акт, и нужно только как следуют поднапрячься, чтобы ее из себя выдавить. Он изо всех сил старается любить и запрещает себе любые формы неприятия, потому что верит, что если долго прыгать на месте, можно научиться летать.
Действуя более разумно и последовательно, человек действительно может достичь точки тотальной толерантности, но приходит он туда вовсе не за счет борьбы с нетолерантностью! Следуя моральным нормам, можно достичь лишь моральной безупречности, но невозможно достичь святости. Абсолютное принятие — не есть результат борьбы с неприятием! Но именно этот фокус часто пытаются провернуть неофиты духовного поиска.
И сейчас, глядя на происходящее вокруг, кажется, будто современный мир попался в эту ловушку и пытается натянуть на себя атрибуты просвященности прямо поверх лохмотьев невежества.
Практикуемая во многих странах борьба с нетолерантностью и дискриминацией вовсе не ведет к примирению сторон. Запрет на неприязнь не ведет к уменьшению неприязни, он ведет только к ее вытеснению. А мы очень хорошо знаем, что случается с вытесненными содержаниями — рано или поздно они сами вытесняют того, кто вытеснил их.
Навязать всеобщую любовь и принятие невозможно. Запрещая нелюбовь и неприятие, мы только усугубляем положение, повышая градус внутренней и/или социальной напряженности. Это классическая ошибка новичка, и очень странно, что сейчас эту ошибку во многих странах совершают на государственном уровне.
Было бы очень здорово, если бы все вокруг научились друг друга безусловно любить. Но из под палки этого не добьешься. Угрозы, суды и наказания не помогут. Всеобщее принятие начинается с всеобщего принятия, а значит, принимать придется и неприятие тоже.
Человек имеет право любить то, что он любит — это несомненно! Но тогда верно и обратное: человек имеет право ненавидеть то, что он ненавидит. И это верно не только для социальных отношений, но и для отношений личных — мы имеем право что-то не любить и с чем-то не соглашаться. Просто потому, что имеем такое право. А попытки изобразить святость и всепринятие — это во всех смыслах ошибочная стратегия, которая в долгосрочной перспективе только усугубляет изначальный конфликт.
