Только что посмотрел совершенно замечательный документальный фильм об ЛСД — The Beyond Within. Замечательный тем, что в нем собраны и показаны записи тех давних времен, когда происходил «кислотный» бум. В фильме представлены интервью Олдоса Хаксли, Тимоти Лири, Альберта Хофманна, Кена Кизи и других людей, которые творили непростую историю ЛСД.
Сегодня, через 60 лет, это уже не так заметно, но ЛСД очень здорово встряхнул мировую культуру и оставил в ней глубокий след.
Например, для меня было большим сюрпризом, что Кен Кизи в студенческие времена участвовал в крупном эксперименте, который финансировался ЦРУ. В нем студентам платили по 40 долларов в день за прием ЛСД. В интервью Кизи рассказывает о своих переживаниях и шутит, что у Бога определенно есть чувство юмора — он заставил ЦРУ подсадить всю Америку на ЛСД.
А на момент съемок — 1987 год — Кизи живет на своей ферме и ездит на собственном маленьком тракторе, напоминая, одновременно, Форреста Гампа с его газонокосилкой и Джека Николсона, который сыграл главную роль в фильме «Пролетая над гнездом кукушки».
Другой интересный сюжет — это запись сессии проведенной BBC для открытого показа по телевидению. В ней испытуемый находится под воздействием ЛСД, а ведущий расспрашивает его о впечатлениях и переживаниях. И все это при галстуках и на полном серьезе. Послушать, что говорит человек, находясь «там», очень интересно.
Фильм был запрещен к показу, поскольку «авторитетная» комиссия сочла переживания, спродуцированные кислотой, бессмысленными и не достойными внимания.
Ключевой вопрос, который тогда висел в воздухе, был в том, действительно ли ЛСД позволяет пережить тот же самый опыт, который описывали известные мистики и религиозные святые. Дело в том, что люди, принимавшие ЛСД, описывали свои переживания в очень схожей манере.
Психиатры видели в этом лишь симптомы временного распада личности. Теологи обесценивали психоделические переживания, чтобы сохранить монополию на мистический опыт за религиозным культом. И только сами «психонавты» принимали все с ними происходящее за чистую монету.
Однако другое исследование, проведенное гарвардским теологом и доктором медицины Уолтером Панке, показало ситуацию с обратной стороны. В его эксперименте ЛСД принимали не «люди с улицы», а ученики семинарии — будущие священнослужители.
Каждый участник написал подробный отчет о своих переживаниях под воздействием ЛСД. Эти записи были отправлены другим теологам для оценки, и по итогам анализа было сделано заключение, что участники эксперимента имели опыт, неотличимый от традиционных религиозных откровений.
Но, в любом случае, говорить о том, что психоделические путешествия тождественны мистическим переживаниям, нельзя. ЛСД и прочие психоделики что-то меняют в функционировании психики, ввергают ее в некое непривычное состояние, из которого весь окружающий мир воспринимается иначе. Привычные рамки, смыслы и ценности расплываются, теряют жесткость и однозначность, а вот что приходит им на смену, зависит от путешественника.
В каждой религии или духовной школе своя терминология, своя модель мира, своя система координат. Поэтому адепты разных традиций, описывая свой мистический опыт, рассказывают как будто о разных вещах. Христианин видит Христа. Буддист встречается с Буддой. Кришнаит разговаривает с Кришной. Но внутренняя суть везде одна и та же — выход за пределы изолированного «Я» и встреча с миром непостижимого.
Преимущество традиционного духовного искателя в том, что он готов ко встрече с измененным состоянием сознания. Пусть его система взглядов и не универсальна, а находится в рамках его традиции, но все-таки она содержит в себе возможность переживания чего-то за пределами привычных рамок сознания.
С другой стороны, неподготовленный человек, принимающий ЛСД, — что он увидит? Готов ли он к этому? Найдет ли он те слова, которые хоть как-то опишут происходящее? Грань между безумием и мистическим опытом очень тонка, и она в том, сохраняется ли целостность личности и трезвость восприятия перед лицом неведомого.
Самая объективная критика психоделиков нацелена как раз на подобные случаи, когда человек понятия не имеет, во что впутывается и получает такой результат, с которым не готов и не может справиться.
В 60-ые годы, на взлете популярности, ЛСД был призывом к свободе, ключом к дверям восприятия. Поэтому его, в основном, принимали люди определенного склада — искатели духовных истин. Для них психоделические путешествия были источником настоящих откровений, и критиковать их, в общем-то, не за что.
Но чем дальше, тем больше ЛСД стал превращаться в развлечение, в способ убегания от неприятностей и тревог повседневной жизни. Из инструмента освобождения он превратился в психологический анальгетик, в наркотик, в добровольное заточение.
В 1968 году ЛСД был запрещен сразу во всем мире. Запрещен, как медицинский препарат, и юридически приравнен к наркотикам. Заботилось ли государство о людях или о самом себе — вопрос спорный. Но, учитывая, что смертность от не запрещенного употребления алкоголя на многие порядки выше, чем от неосторожного приема психоделиков, можно предположить, что дело не в заботе о здоровье граждан.
В широком смысле, если благополучие большинства ставить выше благополучия отдельных индивидуумов, запрет ЛСД — это хорошо. Даже если принять ту точку зрения, что прием психоделиков действительно приносит значимый духовный опыт, слишком легкая доступность этого опыта все равно полностью его обесценивает.
Пережить измененное состояние сознания не так уж и сложно (даже без психоделиков), но без предварительной психологической подготовки, можно попасть в очень большую ловушку, из которой потом трудно выбраться. Искусственные околомистические переживания тешат гордыню «психонавта», создавая иллюзию избранности и особенности. А в результате человек просто останавливается в развитии — ведь, однажды, он уже сравнялся с Богом и теперь ему нужно лишь принять очередную дозу, чтобы вновь вознестись на небеса.
Кроме того, сама погоня за мистическими переживаниями — это тоже ловушка на пути. Суть духовного поиска и развития не в том, чтобы научиться проваливаться в измененное состояние сознания, и не в том, чтобы научиться видеть сквозь стены, ходить по углям или спать на гвоздях. Все это — шелуха, цветы у дороги. С этой точки зрения, от психоделиков тоже больше вреда, чем пользы, поскольку они акцентируют внимание не на том, что важно на самом деле.
Но для некоторых — а их очень немного — психоделики действительно могут стать подспорьем в духовном поиске. Индуцированный мистический опыт может быть тем гаечным ключом, который сорвет заржавевшие гайки окостенелого ума.
Так или иначе, до настоящего момента ЛСД и другие психоделики находятся под строгим запретом. Все эти вещества не вызывают физиологического привыкания, а в случае с ЛСД, за два десятилетия серьезных исследований так и не была определена смертельная доза. Никто и никогда не смог доказать, что ЛСД приносит вред организму. И все же запрет — на ЛСД, на псилоцибин, на мескалин, на все.
И это запрет не медицинский, а социально-политический — это запрет на определенный тип переживаний.
Измененные состояния сознания вырывают человека из социальной обусловленности. Основа общественного уклада просто растворяется. Все привычные социальные ценности исчезают, как утренний туман, открывая взор на совершенно иной мир.
Психоделики не решают никаких психологических проблем, а когда их действие заканчивается, путешественник возвращается в свое изначальное состояние. И все-таки, человек принявший ЛСД навсегда остается человеком, принявшим ЛСД. Даже один взгляд по ту сторону занавеса может запустить процесс трансформации системы ценностей. И если этот процесс завершится, то в новом мировоззрении уже не будет места социальной зависимости, которая лежит в основе всякого государственного устройства.
Поэтому запрет никогда не будет снят. По крайней мере, никогда уже не будет той свободы, которая была в 60-ые годы, когда социальная система еще не осознала грозящей ей опасности и не спохватилась.
p. s.
В Швейцарии, на родине ЛСД, с января этого года снят тотальный запрет на исследования психоделиков — разрешено проведение эксперимента, в котором ЛСД будут принимать… умирающие пациенты. Иронично.
p. p. s.
Альберт Хофманн умер два месяца назад — 29 апреля, на 102-ом году своей жизни. Он все-таки дождался частичной реабилитации своего «трудного ребенка».
p. p. p. s.
Друзья, я понимаю, что многих из вас теперь подмывает задать пару провокационных вопросов, но отвечать я на них не буду — даже не начинайте.
((А как вы относитесь к психоделикам?))
